облако тэгов
«Он знал очень многое, чего не знало большинство его современников…»
Н.А. Морозов. Эры жизни
Хабаровск. Осень 1915 года. Где-то далеко-далеко громыхают взрывы первой в двадцатом веке мировой войны, а тут – на Амуре ярко светит солнце, торопясь позолотить сентябрём листья. Хабаровцы (так тогда называли жителей Хабаровска) заполняют актовый зал Реального училища. Еще бы! В город из Петербурга приехал шлиссербуржец Николай Морозов. «Да, тот самый, что на царя-батюшку… Приехал с супругой на пароходе из Благовещенска, концерт будут давать, и лекции научные читать». Первая лекция, глянь на афишу, называется «В поисках Философского камня», вторая – «В высоту» – она про перспективы развития воздухоплавания. Он сам и на воздушном шаре летал и даже на «этажерке». Авиатор! А ещё стихи сочиняет: «Кто летает в небе птицей, тот не согнёт своей спины…»
Из воспоминаний Ксении Морозовой: «…Мне очень приходится по душе небольшой уютный Хабаровск, главную красу которого составляет прекрасный величественный Амур. Может быть просто потому, что мы поселяемся в милейшем семействе Тимофеевых, где не знаешь, кто больше нравится из членов этой семьи. За неделю совместной жизни я очень дружусь с Неониллой Григорьевной. Сын у неё тоже политический, да и отец был в ссылке. Чувствуешь себя как в родной семье. Они живут в отдельном уютном домике с садом, в котором доцветают поздние астры. Ещё такая хорошая осень, ещё много пёстрых цветов и небо ещё светлое, без хмурости дождевых облаков.
Наш атрепренёр чем дальше, тем становится веселее. Подумать только: на всех выступлениях аншлаги, все билеты проданы, всюду «битковый» сбор. Эти слова не перестают слетать у него с языка… Его отношение к нам напоминает мне отношение директора зверинца к своим зверям. Для пользы предприятия необходимо, чтобы звери имели сытый и привлекательный вид. Поэтому он так усердно подкармливает нас, и перед выходом Николая Александровича на сцену, своим белоснежным платком обмахивает пыль с его сапог и не перестаёт укорять меня, что я не сошью ему белого жилета».
Хабаровск. Начало 1990-х годов. Когда я впервые узнал про то, что народоволец Николай Александрович направил благодарственное письмо «К хабаровцам», а времена эти были ещё доинтернетные, написал авторучкой письмо в Борок, в Музей Николая Морозова. Директор Т.Г. Захарова первой фразой, тоже авторучкой, дала понять: письма того я увижу не скоро: «И рады бы Вам помочь, но мы – бедны…» Но надежду мне всё же оставила – адресок архива Академии Наук дала. Направляю просьбу туда. Получаю ответ от директора Б.В. Левшина: «…Письмо… об употреблении собранных в дар средств на строительство астрономической обсерватории представляет собой черновик, написанный карандашом на 1 листе, снять копию с которого не представляется технически возможным… Целесообразно ознакомиться с этим документом… в читальном зале Архива РАН». Еще раз напоминаю – доксероксные времена были, по крайней мере – в СССР.
Без одного года 100 лет назад в Хабаровске Николай Морозов, кроме своих научных лекций, совместно с женой устраивали ещё и «Вечер поэзии и музыки». Ксения Алексеевна исполняла на рояле произведения русских и зарубежных композиторов, а Николай Александрович читал свои стихи.
Из воспоминаний Ксении Морозовой: «…Лучшим залом Хабаровска является зал мужской гимназии. У него хоры. Много света. Прекрасный рояль. На концерт набивается особенно большое количество молодёжи: гимназистов и гимназисток. Юные разгоревшиеся лица жадно и приветливо смотрят на нас блестящими глазами. По окончании первого отделения толпой окружают эстраду и начинают закидывать нас цветами. Цветы летят без конца, целый дождь цветов. Они усыпают пол. Николай Александрович подбирает их и передаёт мне. Они летят ещё и ещё. С огромными ворохами цветов возвращаемся мы в милую семью Тимофеевых. При выходе из залы, какая-то раскрасневшаяся девочка суёт мне записочку: «Какая Вы счастливая, что можете так играть!». Читаю я нацарапанные детским почерком слова».
Первое десятилетие двадцать первого века. Хабаровск. Скачиваю в три щелчка с сайта Архива РАН «Письмо (черновик) «Хабаровцам» (наберите в поисковике фразу в кавычках). Распечатываю на принтере, разбираю торопливый почерк… Вот что получилось!
Выдержки из архивного документа «Письмо (черновик) «Хабаровцам»: «Хабаровцам моё… Возвратившись домой, я сейчас же обдумал, как всего лучше поступить с собранным для меня Хабаровцами даром. Я приехал со своими лекциями к вам, как труженик свободной науки, и вы ведь встретили меня не только как человека. Вот почему я думаю, что поступлю вполне соответственно с настроением большинства из вас, если употреблю ваш дар на пользу науки… Моей заветной мечтой было устроить астрономическую обсерваторию, которая находилась бы в моём пожизненном заведовании и помогла бы мне осуществить некоторые научные работы. Теперь эта мечта сбывается… Ваш дар поможет мне развернуть начатое дело… Ещё раз сердечно благодарю!» Подпись Н. Морозов.
Города и люди – те же, но времена другие… Письмо второе (ныне хранится в ГАРФ. Ф. 8409. Оп. 1. Д. 429. С. 396). Адресат Н.А. Морозов, обратный адрес – Хабаровск.
«1 апреля 1930 года. Николаю Александровичу Морозову.
В ответ на Ваше обращение сообщаю, что мы обратились в ОГПУ по делу Вашего родственника А.М. Миляева с просьбой пересмотреть дело и смягчить его участь, на что получили отказ».
Не помогло и обращение Н.А. Морозова к Екатерине Пешковой (первой жене Горького), в Википедии она фигурирует и как правозащитница:
«Москва 20 января 1929 г. Дорогая Екатерина Павловна!
Очень Вас прошу принять к сердцу моего родственника Абрама Матвеевича Миляева. Он женат на сестре моей жены, и мы совершенно не понимаем, как он попался в Хабаровске по делу "Даль-Леса" и осужден вместе с товарищами на 10 лет в концентрационном лагере с конфискацией всего имущества. Он инженер-технолог и был в правлении Даль-Леса. Теперь он сидит в Хабаровске, я готов взять его на поруки, нельзя ли ему ехать оттуда на свой счёт? Нельзя ли наказание сделать условным? Я сюда приехал очень нездоровым и теперь чувствую, что если ещё останусь, то слягу, а этого нельзя, и без того запустил все срочные дела. Старался повидать тов[арища] Ягоду, но до сих пор безуспешно…
А адрес жены Миляева: Хабаровск, Киселевский 5, Екатерине Алексеевне Миляевой. Очень прошу нас известить, хотя бы в чём дело.
Любящий Вас Николай Морозов»
Рассказывают, что уходя навсегда "за границу неведомого" Николай Александрович Морозов попросил подвинуть его кровать ближе к окну, чтобы видеть небо. Стоявшие рядом слышали его последние слова: «Прощайте, звёзды!»…
Почему «Прощайте», а не «Здравствуйте», ведь он шёл к ним? Или он говорил не про небесные «звёзды»…
«Кто летает в небе птицей, тот не согнёт своей спины»…
Виктор Буря